Память о...
Первой своей учительнице... Мы живы до той пора, пока жива о нас память... В час, когда заслышу крик гусиной стаи, Где-то там она, меж туч, где высь сиза, Я, объяв собой полнеба, вспоминаю Самой первой бирюзовые глаза. И тоску в них, и печаль, и укоризну, И усталость от безудержности бед, Что как вина, знать бы край где!, вечной тризны И горьки, и тёмно-красные на цвет. Вот бы снова в класс тот с печкой на полхаты, Да за парту из некрашеной сосны, Пахло где так восхитительно закатом И рассветом наступающей весны. Где, что Слово, то извилистые реки, Где, что думка, то девчоночья коса… Уж сомкнули, скоро век иль боле! веки Той надежде иллюзорной небеса.
Первой своей учительнице... Мы живы до той пора, пока жива о нас память... В час, когда заслышу крик гусиной стаи, Где-то там она, меж туч, где высь сиза, Я, объяв собой полнеба, вспоминаю Самой первой бирюзовые глаза. И тоску в них, и печаль, и укоризну, И усталость от безудержности бед, Что как вина, знать бы край где!, вечной тризны И горьки, и тёмно-красные на цвет. Вот бы снова в класс тот с печкой на полхаты, Да за парту из некрашеной сосны, Пахло где так восхитительно закатом И рассветом наступающей весны. Где, что Слово, то извилистые реки, Где, что думка, то девчоночья коса… Уж сомкнули, скоро век иль боле! веки Той надежде иллюзорной небеса.