Ночью глубокой ты мне и понятней...
Ночью глубокой ты мне и понятней, и чуточку ближе. Свечки ли пламя, иль тени на стенах возносят меня Легкой пушинкой над яростно-трепетным телом и ниже, Там, где без солнца и яркого света в достатке огня. Пусть не видна ты, укрывшись от мглы кружевным покрывалом, Жар от груди, чьи соски, словно огнь, выдают с головой Томную негу, что тёплым ручьём мне на длани стекала И заставляла склонится пред лоном седой головой. Сгибами пальцев, дрожащих от сласти, по тоненьким струнам, Алых, как кровь, лепесткам молодым золотого цветка, Арию Банко из оперы Макбет мурлыкал я юной, Ярко сверкнувшей, живительной влаге младого ростка. Ночь пролетела, как быстрая птица, и скрылась за горы, Тихо сопело уставшее тело на левой груди, А покрывало, к чему одеянье, волнистым узором, Взгляд прикрывало углами того, что у нас впереди.
Ночью глубокой ты мне и понятней, и чуточку ближе. Свечки ли пламя, иль тени на стенах возносят меня Легкой пушинкой над яростно-трепетным телом и ниже, Там, где без солнца и яркого света в достатке огня. Пусть не видна ты, укрывшись от мглы кружевным покрывалом, Жар от груди, чьи соски, словно огнь, выдают с головой Томную негу, что тёплым ручьём мне на длани стекала И заставляла склонится пред лоном седой головой. Сгибами пальцев, дрожащих от сласти, по тоненьким струнам, Алых, как кровь, лепесткам молодым золотого цветка, Арию Банко из оперы Макбет мурлыкал я юной, Ярко сверкнувшей, живительной влаге младого ростка. Ночь пролетела, как быстрая птица, и скрылась за горы, Тихо сопело уставшее тело на левой груди, А покрывало, к чему одеянье, волнистым узором, Взгляд прикрывало углами того, что у нас впереди.